|
 |
На этой странице Вы можете ознакомиться с публикациями разных лет, посвященными социальной работе. Эти статьи были размещены в разных источниках, но, наконец, пришло время собрать их в одном месте.
Приносим извинения за качество иллюстративного материала.
СОДЕРЖАНИЕ:
- ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ — Из дневника Православной экспедиции (Прот. Евгений Палюлин. Санкт-Петербург, 2005 г.)
- ХРИСТОВСКАЯ СКАТЕРТЬ — Церковный вестник. Официальное издание Русской Православной Церкви (№ 16(269) август2003 / Паломничество)
- ПОНЯТЬ СВЯТУЮ РУСЬ — "Ступени вологодские" - молодежная газета (05.07.2002 г.)
- СТАТЬЯ "ПРАВОСЛАВНЫЙ ЦЕНТР СОЦИАЛЬНОЙ ПОМОЩИ В ВОЛОГДЕ" — "НЕСКУЧНЫЙ САД" - Православный журнал о делах милосердия (№ 1(2)'2002)
- ЗДЕСЬ ХОДЯТ И ГОВОРЯТ ПО-ОСОБЕННОМУ — Вологодская областная газета "Красный Север" (29 августа 2001 года, № 161)
- И РАДОСТНО, И ГРУСТНО — Vologda.ru - cервер филиала "Вологдаэлектросвязь" ОАО "Северо-Западный Телеком" (№ 8-9 (52-53), 1999)
|
|
|
|
ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ
(Из дневника Православной экспедиции)
|
|
...Наш автобус, набитый матрасами, вещами и коробками с продуктами мчится по архангельской дороге, вплоть до середины ХХ-го века называли ее архангельским трактом. Мы — это четырнадцать человек, подростки из Вологодского детского дома, воспитанники воскресных школ Петербурга, два педагога и православный священник. Вот уже полчаса, как мы называемся Православная экспедиция, седьмая по счету, и держим свой путь в сторону Великого Устюга.
— А вы знаете, эта дорога не простая, — обращаюсь я к ребятам, понимая, что пора начать диалог, ведь эта группа детишек из детского дома едет со мной впервые, их я еще не видел, хотя они и были настроены на поездку, — колесо истории по ней прокатилось по крайней мере дважды.
Когда-то, в XVII веке, это был один из торговых путей, по этой дороге ехал царь Петр, для того чтобы строить флот Российский в Архангельске. Век XX-й был не простой для нашей страны, и эта дорога в 30-е годы прошлого столетия стала крестным путем России. Туда, в сторону Архангельска, в Соловецкий монастырь, этапировали врагов режима, среди них было немало мучеников и исповедников христианства, а город Вологда оказался в центре этих событий. Путь от Москвы до Архангельска был не простой, и если в веке XVII в Вологде меняли лошадей, то в веке ХХ-м — меняли конвой.
Меня слушают внимательно, а я думаю про себя, — Господи, какие же они разные. Эти, из детского дома, они сидят обособленно, их испытующие взгляды я уловил уже давно... , а вот дети, которые выросли в семьях, совершенно другие лица, в глазах есть жизнь... им не сидится на месте... крутятся, не вытерпели, первыми стали знакомиться.
Как и в прошлые годы, идея нашей экспедиции одна: показать им, выросшим на рубеже двух веков, землю Русскую. Показать храмы, разные, поруганные и разрушенные, их не мало будет на нашем пути, с любовью сохраненные и вновь восстановленные. Людей, добрых душой, и я это уже заранее знаю, которые будут приносить нам картофель и молоко, кормить пирогами из русской печи. Будут рассказывать о пережитом, о детстве своем голодном, о войне, которую сумели пережить, о стране, которую они поднимали из руин, о вере, которую им передали родители, и которую они пронесли, не смотря на многие испытания.
Веру, укреплявшую их на нелегком жизненном пути. Конечно, в планах нашей экспедиции походы с палатками и кострами у берегов пока еще неизвестным нам рек, игры, занятия, и конечно молитва, которая должна нас объединить.
Но вот, впереди показался рекламный щит, на котором огромный старикан в распахнутой шубе простирает свои объятия всем, кто движется ему на встречу, а надпись "Великий Устюг — родина Деда Мороза", подтверждает правильность нашего пути.
Наш автобус мчится мимо деревень с названиями, которых много на Русском севере: Пирогово, Великий двор... , вот речки с замысловатыми именами, они нас удивляют: Еденьга, Леденьга... Оказывается, эти названия финно-угорские, и окончание "га", или "ньга", означают ни что иное, как река.
А вот, и совсем забавное название "Песья Деньга". Ребята оживляются, звучит масса предположений и догадок, в конце концов кто-то произнес, — ну и пес с ней, и как мы выяснили позднее, попал прямо в точку. Оказывается о происхождении этого названия существует целая легенда: ехал будто бы, царь Иван Грозный по какой-то своей надобности из Вологды в Тотьму, что действительно могло быть, но перед самым городом царская карета увязла посреди речки. Поспешившие на помощь мужики на руках вынесли возок на сухое место, а растроганный царь захотел лично расплатиться с ними,
но вот незадача, одна из монет выскользнула из царских рук и упала в мутную воду. "А и пес с ней, с деньгой-то! — воскликнули мужики, — главное с живым царем рядом постояли!"
Справа от нас показался город Тотьма, с главками Спасо-Суморина монастыря и городских церквей, в одной из них покоятся мощи преп.Феодосия Тотемского, — крестимся, но едем мимо, так как торопимся ко всенощной в Великий Устюг. От Тотьмы до самого Устюга дорога не интересна, идет все лесами, деревни встречаются лишь изредка. Всех нас укачало и мы заснули.
— Ух-ты! Во красотища-то! — завизжал Лешка, все проснулись. Устюг встретил нас вереницей соборов растянувшихся по набережной и колокольным звоном. Начиналась всенощная на Казанскую и Прокопьв день. А день действительно особый, ведь в главном соборе этого города, под спудом, почивают мощи праведного Прокопия Устюжского, потому и богослужение в эти дни возглавляет Вологодский Архиепископ Максимилиан.
На набережной у собора многолюдно, ждут Владыку. Вот бабушка, лет восьмидесяти, многократно осеняя себя крестным знамением приговаривает — Прокопий батюшко, пошли дождичка, — ее под руку ведет взрослый уже внук. Как выяснилось, эта молитва была весьма актуальна, вот уже три недели как в Устюге не было дождя. Засуетились иподиакона, значит прибыл Владыка, вслед за ним и мы спешно проследовали в собор, началась всенощная... В Великом Устюге мы пробыли два дня, и, испросив благословение Вологодского Владыки, под дождичек, —
значит не оставляет молитвами своими город Устюг Прокопий Праведный, — отправились в один из приходов епархии — Покровский на Печеньге. Здесь, уже второй раз, у старинного храма, в двух церковных домиках и разместилась наша экспедиция.
На этот раз в центре нашего внимания была русская изба. Нас пускали в избы и с удовольствием рассказывали о истории своего дома; — вот чулан, он же кладовая, он же синик, — там спали иногда в летнюю жару. Вот сеновал, а тут двор — скотину держали.
— Ой, девки, — ведет нас по дому Зинаида Васильевна, — хотя в большинстве своем перед ней стояли мальчишки, — а зимовку-то еще тятя рубил...
|
|
— Дома-то закладывали с молитвой, где церква была, так батюшка звали, а где нет, так сами молитву читали. Избу ставили на каменьях. А под правый угол серебряный полтинник клали, чтоб деньги водились, кто бумажную клал, у кого что было. У нас бумажных много было, так после войны сундуки ими оклеивали.
— Полы в избах были не крашеные. Ой, помыли полов-то бывало. Кажную субботу, до бани, дресвой мыли (дресва, это пережженные в бане и дробленые в песок камни). А, на Пасху-то, милая моя, и стены и потолки скребли. Из зимовки бывало переходим, так все стены блестят.
— Дедко у нас строитель был, — продолжает свой рассказ Зинаида Васильевна, — на верстаке и спал, проспать боялся, в три часа вставал, чтоб все успеть. Чтоб никого не будить, через окошко на сенокос выходил.
— Пять коров держали, да три лошади. Семьи-то были, не то, что ноне, до двадцати пяти человек, и все дружно жили. За стол садились, сначала мужики, потом бабы, которые по хозяйству обряжались, а потом девки да все остальные. Дети в зыбках спали, по два робенка в кажной. Ой, дружно жили... , а головой всему хозяин был, дедко, он все держал, и деньги у него были. . . . В тридцатых годах нас раскулачили, один самовар оставили.
Кстати о самоваре, все три недели мы пили чай из этого самовара, он украшал длинный стол, который был установлен на лужайке недалеко от храма. За этим столом, к вечернему чаю собирались к нам на огонек местные жители, рассказывали о том, как сейчас на селе живется, да как раньше жили.
— Вот ведь, — осеняя себя крестным знамением, продолжала Зинаида Васильевна, — храм сохранили. Вслед за ней перекрестились все.
— Федор Афтамонович, Царство ему небесное, кладовщиком был, как зерно привезем бывало, это уж в военные годы, храм то закрыт был, скажет бывало, — Давайте девки скорее, нечего валандаться. Высыпали, а он до дверей проводит, закроет, заглянуть никуда не даст, а хотелось... Он и сохранил ведь... Не подпускал, не к иконостасу, никуда. Скажет — не ходи, так уж не шли, боялись, да ведь старших то слушались. Уж не ноне, скажешь не ходи, так специально пойдут.
Ее голос принял нравоучительный тон, и я понял — это относилось и к нашим ребятам. — Уважали старших-то, да слушались, — заключила она.
— А в сорок первом, как война началась, нас-то детей шестеро было. Вечером, как отец на фронт уходил, мы уж улеглись, только я одна не спала. Так к кажному на коленочках подполз, кажного благословил. Посадили на подводу, повезли, а я полтора километра за ними бежала да плакала, видно чувствовала что папу боле не увижу... Жили тяжело, голодно, но Господь не оставил...
Все замолчали, у кого-то на глазах заблестели слезы...
— Ну, полно вам, пойдемте чай пить, самовар стынет, — и мы дружно взялись за пироги.
А пироги были знатные, с черникой, малиной, творогом, яйцом... Баловала нас пирогами и Елена Алексеевна, — она казначей прихода, и молоко козье приносила. — Пейте, — говорит, — такого в городе не отыщете.
Место, где располагалась наша экспедиция очень интересное. Высокие берега Сухоны с незапамятных времен человеком были облюбованы, и по сей день, при октябрьских отмелях на реке находят наконечники и скребки из камня. Оказывается, как близко каменный век к веку двадцать первому! А в местной школе целый музей создан из таких экспонатов. — Это все школьники наносили, — говорит Александр Васильевич, держа в своих руках челюсть мамонтенка, — Ну, не без меня конечно, — так потихонечку экспозиция и создалась.
Александр Васильевич, учитель местной школы — краевед. Родную землю вдоль и поперек знает. Внимательно слушали мы его рассказы.
А дальше, как и всегда, были походы с рюкзаками, палатками и песнями у костров. Ухой из рыбы, которую наловили мальчишки, густыми туманами и звездным-звездным небом.
— Ай-я-яй, смотрите, звезда упала, — завопил Саша. — Ай-я-яй, — ответило ему эхо с другого берега Сухоны.
— Да не кричи ты, тишину испортишь, — говорит Кирилл.
— А правда, что когда звезды падают, нужно желание загадывать, и оно обязательно сбудется? — задумчиво спрашивает у меня Алексей, самый шустрый из нашей компании.
— Думаю, что правда, а еще надо самому идти к исполнению своего желания. Ведь у любого человека должна быть мечта, которая нередко становится идеей и перерастает в реальность... и Бога об этом проси. Ведь Он Сам сказал, — просите и дано будет вам, ищите и обрящете. А поиск — это всегда движение. Только не забудь, — желание должно быть обязательно добрым.
***
Наша экспедиция продолжалась двадцать один день. Время пролетело быстро... Вот уже, кого-то из детей встречают родители, соскучились. Жаль, что детдомовских мальчишек так радостно не встретит никто, подумал я вслед уезжавшему автобусу, в котором носами к стеклу прижались мальчишки. Осеняю их вслед крестным знамением. С Богом, — все будет хорошо.
|
|
Протоиерей Евгений Палюлин
Санкт-Петербург, 2005 год.
К Содержанию >>>
|
|
|
|
ХРИСТОВСКАЯ СКАТЕРТЬ
|
|
Уже несколько лет один из вологодских священников проводит свой летний отпуск в историко-краеведческих экспедициях, которые организуются для детей и подростков при поддержке Межхристианского диаконического совета Санкт-Петербурга и Центра поддержки социальных программ вологодских промышленников "Ермей".
"Церковный вестник" подробно рассказывал об этих экспедициях в 2001-2002 годах.
Нынешнее лето имело одну особенность — в экспедиции вместе с вологодскими подростками участвовали их сверстники из школы-интерната для глухих и слабослышащих детей города Грязовца Вологодской области.
Второй год нашу православную экспедицию радушно принимает Воробьевский сельсовет Сокольского района, а постоянной базой экспедиции становится местная школа.
Идея такой экспедиции, где бы наравне с подростками из воскресных школ участвовали глухонемые дети, возникла давно, но чтобы воплотить ее в жизнь, потребовалось два года.
Общая задача — приобщить детей к православной вере, дать им возможность ощутить преемство православной традиции. Поэтому каждый день далекого путешествия начинался и заканчивался молитвой всех участников. Задачей этого года была также интеграция глухонемых детей в среду сверстников. Ведь впереди у них самостоятельная жизнь в сложном мире, где глухонемых людей не всегда способны принять и понять, а потому многие из них вынуждены жить и трудиться в замкнутой среде, что порождает различные психологические комплексы и специфические особенности поведения.
Участники экспедиции ходили в походы, знакомились с деревенским бытом. Пешком обошли территорию практически всего Воробьевского сельсовета, беседовали с пожилыми людьми. На этот раз предметом исследований были сельские праздники начала XX века.
Беспокойство взрослых по поводу того, смогут ли глухонемые и слышащие подростки найти общий язык, развеялось очень быстро — проблему интеграции дети разрешили сами, без посторонней помощи. Незаменимым помощником оказался четырнадцатилетний Антон Корнилов, владеющий сурдопереводом и ставший связующим звеном между говорящими детьми и их сверстниками из школы-интерната.
Что касается глухонемых детей, они оказались трудолюбивыми и общительными. При минимальной жестикуляции читали по губам, разве что говорить приходилось неспешно, членораздельно. Да и сами походы, ночевки в палатках на живописных берегах рек и вечерние костры располагали к активному общению.
ИЗ ДНЕВНИКОВЫХ ЗАПИСЕЙ
В поход на Горицы собрались стремительно, упаковали палатки, спальники, рюкзаки забили провизией, и, прочитав молитву о путешествующих, отправились в путь. Нас ждали воробьевские просторы, деревни и берег реки Двиницы, куда мы и направляли свой путь. Все мы чувствовали себя пилигримами, путешествующими вдалеке от шумных городов и дорог, однако автомобили, изредка проносившиеся по проселочной дороге с клубами пыли, возвращали нас в реальность цивилизации.
— Вы что, глухие? — кричат нам из несущейся по высохшим ухабам машины. — Обочины для вас нет?
Однако, завидев за рюкзаком подрясник, машина тормозит, и из нее вываливается небольшая, но шумная и слегка подвыпившая компания.
— Мы вот тут, батюшка, до речки, — как бы извиняясь и спрашивая разрешения, говорит водитель.
— Чего вы так носитесь? — сурово говорю им, стараясь подстроиться под деревенскую интонацию. — Разве не видите, дети идут?
Немного рассказываю о нашей экспедиции. Каково же было удивление моих собеседников, когда они узнали, что часть детей действительно глухие и не могут слышать шума приближающегося автомобиля. Беседа заканчивается дружелюбно, нам показывают дальнейшую дорогу и ободряют напоследок: ежели чего, обращайтесь. Хорошо, говорим мы, машем машине рукой и идем дальше.
Наша ближайшая цель — деревня Яковково.
— Дед, поди, расскажи, как раньше гуляли, да какие праздники были, — кричит в раскрытое окно Алевтина Васильевна. — Да поди скорей, тут экспедиция, им недосуг... Сейчас придет, ноги-то уж не ходят совсем.
Наши собеседники Омеличевы — Николай Александрович и Алевтина Васильевна — 1926 года рождения.
— У нас на селе был зимний праздник — Егорьев день, а летний — Богородица, 21 сентября. Как праздновали? Пиво ставили, гостей созывали, по деревням ходили. И драки бывали, и убивали бывало — эдак веселились, и резали, все было.
|
|
— Да ты о праздниках расскажи, — направляет воспоминания Алевтина Васильевна.
— Однех гармонистов, — продолжает Николай Александрович, — по двадцать штук приходило.
— А в церковь ходили?
— А как же, вначале в церкву, а уж потом веселились. Церкву, правда, потом разрушили, а ведь какая была... Теперь уж позабыли все, ведь годы-то какие...
— Да какие ваши годы! — ободряю, даю поцеловать наперсный крест, и мы отправляемся в дальнейший путь.
Впереди деревни Куваево и Курья, там тоже находим собеседников. Вначале нас принимают настороженно. Вновь рассказываем о себе, кто такие, да чего нам надо. Удивляются, однако рассказывают, ведь и самим интересно вспомнить про свою молодость. Узнали мы о том, что в каждой деревне был свой праздник, посвященный тому или иному святому. А начинался он непременно с обедни в храме. Особенно вспоминается праздник Пасхи, он был самым торжественным, и готовились к нему по-особому, тщательно.
— Потом поп с попадьей ходили по деревням, — вспоминает жительница Курьи Антонина Павловна. — На стол настилали "христовскую скатерть", чистую, белую, ее хранили специально на такой день. Народ вставал в круг, поп посредине, всех благословлял и давал целовать крест. А попадья за столом сидела, дары принимала, кто что приносил.
Еще мы узнали о традиционных посиделках, когда приходили гости из соседних деревень.
— А как было не пригласить, если сама потом в эти деревни гулять пойдешь, — говорит другая наша собеседница. Приглашенных называли по месту, откуда они пришли, например, "моляки", то есть с реки Молы. Посиделок было столько, сколько в деревне девушек. Избы для посиделок искали заранее. За избу потом расплачивались или ведром картошки, или керосином. Две доски на окна наколачивали, а то, как вспоминали бабушки, все окна могли выбить. Парни с Егорьщины ходили с фунтовиками (гири по 400 грамм) — специально с собой для драк брали. Водки пили немного, а вот пиво готовили.
Интересной оказалась традиция празднования святок на селе. Вспоминают, в цыган переодевались, в лошадей, в покойников. Бывало, разыгрывали сценку "покойника", которого в избу заносили, саван на нем надет, а "покойник" возьмет да и встанет — так хозяева даже из дома убегали...
Оказалось, что мы не первые, кого интересовали местные праздники и традиции. В Воробьевской школе собран богатый материал по истории родных мест, и им охотно поделились с нами, узнав, что нам это интересно.
А вот и вожделенные Горицы. День клонился к вечеру, а наши желудки подсказывали, что пора разводить костер и готовить ужин. Окрестности огласились стуком топора, смехом и визгом. Это мы разводили костер и ставили палатки. (На другое утро жители Гориц долго удивлялись тому, как глухонемые дети могли наделать столько шума, причинив беспокойство местным собакам, которые не унимались до самой темноты.) Поужинав, мы долго смотрели на огненно-красный закат, и каждый думал о чем-то своем.
— Отец Евгений, — тихонько подсела ко мне Надежда (она немного говорит, но почти ничего не слышит без слухового аппарата). — Подскажите, пожалуйста, как молиться Богу, чтобы лучше слышать и чтобы жизнь сложилась?
Начинаю рассказывать ей о молитве, о том, что это беседа с Богом, и она должна быть доверительной, искренней и сердечной. Надежда буквально через каждое мое слово повторяет: "да, поняла, хорошо..." Только в конце своего пространного ответа я понял, что она совершенно не слышала меня, потому что не могла слышать. Но ей было нужно, чтобы кто-то поговорил с ней, как со слышащей. Кажется, я понял ее проблему и, по возможности, помог ей. Когда я закончил говорить, она сказала спасибо. И мы улыбнулись, довольные тем, что поняли друг друга.
Впереди нас ожидали походы в другие далекие деревни, берега рек, поросшие кустарником, порушенные храмы и заросшие погосты, под незатейливыми деревянными крестами которых почивают жители пустующих ныне деревень...
Экспедиция завершается. Автобус подъезжает к городскому храму. Наших загоревших и чумазых детей встречают родители, а за детишками из Грязовца подъехала интернатская "газель". Дети обмениваются адресами и телефонами, договариваются о дальнейших встречах, на глазах у многих — слезы расставания.
Наверное, подумалось мне, это и был ненадуманный результат нашей экспедиции — дети подружились и сумели понять и полюбить друг друга, и это самое главное. А нынешнее лето, верю, запомнится им надолго.
|
|
Протоиерей Евгений Палюлин
август 2003 года
К Содержанию >>>
|
|
|
|
ПОНЯТЬ СВЯТУЮ РУСЬ
(Из дневника православной экспедиции)
|
|
Каждое лето организует православные историко-краеведческие экспедиции епархиальный Православный центр социальной помощи при вологодском храме Святителя Николая во Владычной слободе.
В таких путешествиях в отдаленные уголки вологодской земли принимали участие воспитанники воскресных школ города, детишки из детских домов и неблагополучных семей.
Нынешнее лето не было исключением. Местом работы экспедиции из пятнадцати детей и священника был выбран Воробьевский сельсовет Сокольского района, где нас дружелюбно приняли глава администрации и директор местной школы.
Целью работы экспедиции было обследование двух разрушенных в тридцатые годы приходов, общение с людьми, которые родились еще в начале двадцатого века... Это важно детям; им нужно прикоснуться к родной истории, пусть трагической, ведь только так можно понять то, что мы нередко любовно именуем святой Русью.
Собирались долго, запаслись едой, сухарями, набрали теплых вещей. Сознание того, что мы будем ночевать в палатках, где-то далеко, может быть, даже в лесу, подзадоривало нас, однако наш пыл быстро остыл: дорога оказалась длинной и мучительной. В пути нас застал дождь.
"Как из ведра", — сказал Миша и звонко чихнул. Все засмеялись. Нам пришлось срочно искать кров; благо на пути, совсем рядом, была небольшая деревня с замечательным названием — Горка.
Нас пригласил в свой дом пожилой человек, и, уже вымокнув, мы вспомнили, что мы в экспедиции и должны как можно больше всего интересного узнать на своем пути. Ведь целью нашего похода были Никольский храм и старое кладбище. Вот что рассказал наш собеседник Василий Николаевич Виноградов:
— Дед мой Адриян Виноградов нездешний был, откуда-то приехал, на Никольской церкви старостой был. Рассказывал, помню, раствор-то для церкви, это когда строили, на яйцах наводили.
Яйцами с крестьян налог брали. В Горке тогда двенадцать домов было, барыня в деревне Ядрово жила, а тут скотный двор содержала. Вот Адриян-то эту Горку и основал. Три сына было у него. А меня коммунисты посылали церкву ломать тросами, два трактора привезли и ломали, — тракторист-то погиб, сказывали.
... Далее на нашем пути стояли деревни Круглица, Малые Ивановские и Алексино. В последней был запланирован небольшой отдых. Мы разместились на завалинке, и, как оказалось, не зря. Нашим собеседником стала Августа Андреевна Бахлина:
— Как ломали? Да растащили и все тут, чего рассказывать, — пробурчала она. Однако, рассмотрев священника с крестом на груди, решила все-таки с нами побеседовать.
— Церковь? Как не помнить, помню. Большая, двухэтажная. Колокол был большой, далеко слыхать...
Ходили на поле крестным ходом. Ильин день праздновали, гости собирались. Батюшку помню хорошо, Александром звали, пожилой был. В церкве-то еще в 1935-м служили, потом сломали, нашего-то брата не слушали...
Следующую запись в своем дневнике мы сделали в деревне Ядрово. Тут когда-то барыня жила. Говорят, добрая была, а перед смертью все земли на помин души крестьянам раздала. На Никольском кладбище склеп ее стоял, и лампадка всегда горела. Теперь в деревне всего три дома.
Хотя до конечного пункта нашего путешествия оставалось не более трех километров, все устали и решили сделать привал. Сумки, палатки и рюкзаки покидали в кучу и на ней развалились, а я в подмокшем от сырой травы подряснике пошел на разведку в ближайший дом, чтобы узнать, по какой дороге идти дальше.
|
|
По скрипучим половицам вхожу в избу:
— Мир дому сему!
Смотрю, у окошка две женщины пристально вглядываются в группу детей, от усталости развалившихся на лужайке посреди деревни. Ну, думаю, это нашу компанию разглядывают. Вдруг слышу:
— Нинка! Смотри, цыгане! Затворяй двери!.
Нинка, женщина лет шестидесяти, моментально развернувшись на девяносто градусов, бросилась к дверям.
— Свят! Свят! Свят! — вскричала Нинка, часто полагая на себя мелкое крестное знамение. Это она меня увидала.
Как оказалось, священника в этой деревне давно не бывало, может быть, даже с самого тридцать пятого. Про барыню местную они уже ничего не знают, а как храм рушили, еще помнят.
Немного передохнув и огласив деревню звонким "Отче наш", мы направились дальше.
А вот и Малое Яковково, оно же Никольское. Когда-то здесь стоял большой двухэтажный храм, он находился на самой высокой точке данной местности, недалеко от реки Корбанги. Приход объединял собою целую сеть деревень, которая в народе именовалась Никольщина. Церковь возвышалась настолько, что была видна из каждой деревни прихода, и школа при ней была, церковная. Да и деревня дворов шестьдесят насчитывала. Говорят, жили тут зажиточно, если девку из Яковкова сватали, большой честью было. Теперь в деревне и десяти домов нет, а от храма только холм, поросший травой, остался да кладбище.
Здесь нашей доброй собеседницей оказалась Ольга Николаевна, она двадцать девятого года рождения, а все еще пчел держит. Сидим за чаем, беседуем.
— Батюшка, хорошо помню, болел. И семья, и дочь у него были. Нарушали церковь-то антихристы. Ой что делали!.. Мы тогда на скотном дворе овец обряжали, так нас посылали полы тюкать, думали, клады, дак они все умерли, те, кто церковь рушили. Полный амбар икон наклали, а "Божию Матерь" когда повезли, три лошади еле тащили.
На глазах у Ольги Николаевны появились слезы. Девчонки наши примолкли, сидят, слушают да мед на пирог намазывают. Никогда еще такого огромного блюда с медом на столе не видели.
— Помню плащаницу, эдакая-то была, — продолжает Ольга Николаевна. — Вот мама-то моя, Манефа Александровна, набожная была, все в церкви прислуживала. В тридцать шестом ее забрали. Была она у сестры в Олексино, тамо лошади подъехали, сказали: садись. Привезли сюда Анну Белову да Олександру, оне сестреницы, - всех забрали. Смотрю, все трое сидят, я подхожу с книжечками, со школы была, нас не подпустили, увезли всех. Маму я боле не видала...
Вот чего еще расскажу: сон видала, еще при маме. Старичок, гляжу, лежит на лавке, с эдаким-то кушачком... Встает, да и говорит мне: "Бедная ты, несчастная", — по головке гладит. Проснулась, к чему, думаю. А вот все и сбылось, маму увезли, одна осталась. С семи годов топерича сирота...
А потом мы сходили на кладбище. Почти заросло все. На руинах храма вновь пропели "Отче наш" да тропарь Святителю Николаю. Рядом со мной идет Михаил, ему скоро двенадцать, вижу, спросить что-то хочет.
— А они слышат нас?
— Кто?
— Покойники.
— Может, и слышат; думаю, те, кто с Богом сейчас, слышат нас обязательно. Ведь здесь много святых, тех, кто ни Бога, ни совести своей не предал, это такие, как Манефа, помнишь, мама Ольги Николаевны...
***
Это фрагменты дневниковых записей нашего более чем трехнедельного путешествия. В это время, наблюдая за ними, двенадцати-пятнадцатилетними девчонками и мальчишками, думал: не может быть, чтобы они не запомнили эти ночные костры и песни под гитару, вечернюю молитву на привале, при закате солнца, сладкий от усталости сон в палатках на живописных берегах рек, вечерние туманы и русские, нередко совсем опустевшие деревни с порушенными храмами. Этих замечательных людей, которые просто так приносили нам молоко, горячие пироги и картошку, делились с нами самым сокровенным...
Наверное, это и есть то, к чему следует прикоснуться душой для того, чтобы навсегда полюбить ее, уходящую Русь...
|
|
Священник Евгений Палюлин
05.07.2002 г.
К Содержанию >>>
|
|
|
|
ПРАВОСЛАВНЫЙ ЦЕНТР
СОЦИАЛЬНОЙ ПОМОЩИ
В ВОЛОГДЕ
|
|
Храм свт. Николая во Владычной слободе г. Вологды очень древний — основан в 1669 году. Очень трудно представить себе первых прихожан этого храма. Но кое-что о них известно: при храме они устроили приют для детей-сирот, опекали старых, вышедших на покой священников, вдов священнослужителей, других нуждающихся.
Когда в 1994 году храм начали восстанавливать, то как-то естественно он опять стал центром помощи нуждающимся. Почти сразу появилась благотворительная трапезная, прихожане стали собирать одежду и продукты для одиноких и малоимущих.
Так возник Православный центр социальной помощи. Сейчас в нем трудятся 4 медсестры, 2 повара, катехизатор, 2 социальных работника, руководитель социальной станции (кандидат медицинских наук), заместитель руководителя центра (доктор медицинских наук) и священник — руководитель центра. И, конечно, добровольные помощники — прихожане храма, ученики воскресных школ, студенты социального факультета Вологодского лицея.
Два года назад Православный центр получил статус епархиального и государственную лицензию.
О деятельности центра рассказывает его руководитель — о. Евгений Палюлин:
— Центр взял на себя попечение о немощных пожилых людях. Сейчас их уже семьдесят. Руководитель социальной станции ведет картотеку с фотографиями, "историями болезни" наших бабушек. Ее забота состоит в том, чтобы подопечные вовремя получили необходимые лекарства (они выдаются бесплатно, потому что пенсии большинства из них едва хватает на продукты и коммунальные услуги), чтобы к каждой из них вовремя пришли медицинская сестра и социальный работник, а при необходимости — врач.
Большинство из подопечных Православного центра — люди верующие, поэтому к ним для совершения таинства исповеди и Причастия регулярно приходит священник. Пастырское попечение — одна из главных задач центра.
На День пожилого человека в октябре 40 бабушек (те, у кого хватило сил выйти из дома и сесть в поданный автобус) были гостями храма. Для них отслужили молебен, а в трапезной приготовили вкусный обед с пирогами.
|
|
Сейчас в благотворительной трапезной питаются 60 человек, около 40 из них — дети из малообеспеченных и неблагополучных семей.
Именно для таких детей уже несколько лет подряд устраивают летний оздоровительный отдых. За два года на берегу Кубенского озера в Православном детском лагере отдохнули более шестисот человек. С детьми работали педагоги и воспитатели. Места здесь очень красивые: на берегу реки Кубены песчаный пляж, рядом лес.
К услугам детей был церковный катер. Благодаря ему все по несколько раз побывали на острове Спас-Каменный, где некогда был знаменитый монастырь, основанный преподобным Иоасафом. Разбрелись по небольшому острову, вдруг кто-то дергает меня за рукав рясы:
— Батюшка, а монахи где?
— Ты же слышал, что экскурсовод сказал: не пришло время еще. Вот вырастешь и станешь монахом на этом острове.
— Не, я с компьютерами буду, как брат...
Так что с монахами нынче туговато...
Православный центр социальной помощи сотрудничает с Всероссийским обществом глухих. Несколько раз были организованы богослужения с сурдопереводом, поездки и паломничества, проводятся катехизаторские беседы.
— А правда, что Бога зовут Иегова? — спрашивает меня сурдопереводчик, передавая заданный жестами вопрос.
Такие вопросы задают неслучайно: представители многих сект уже неоднократно пытались настроить моих собеседников против Православия.
Педагог социального центра с этого года трудится в детском доме №4 — ведет факультативные занятия по предмету "Православное краеведение". Кроме преподавания основ Православия будет вестись и исследовательская работа, устраиваться православные экспедиции (такой опыт уже есть).
Также предметом пастырского попечения является тюрьма, расположенная в 20 км от города. В ней есть молитвенная комната, расписанная осужденными. После исповеди, причастия мы всегда беседуем с заключенными. В отсутствии батюшки церковная жизнь здесь не останавливается — читаются утренние и вечерние молитвы, поются акафисты.
|
|
Православный журнал о делах милосердия "НЕСКУЧНЫЙ САД"
№ 1(2)'2002.
К Содержанию >>>
|
|
|
|
ЗДЕСЬ ХОДЯТ И ГОВОРЯТ ПО-ОСОБЕННОМУ
(Путевые заметки)
|
|
— Православная экспедиция, — произносили по слогам сельские жители, вчитываясь в длинную, раскинувшуюся сразу над тремя окнами деревенской избы надпись. Экспедиция - это мы: священник храма Святителя Николая во Владычной слободе, девочки из вологодского детского дома № 4 и их воспитатель, ученицы воскресных школ.
Епархиальный православный центр социальной помощи, который действует при Никольском храме, каждый год организует летний отдых для детей. Нынешним летом мы выехали в Тотемский район. Местом постоянного пребывания экспедиции стал Покровский приход в селе Усть-Печеньге, расположенном на живописном берегу Сухоны.
За сложной формулировкой цели экспедиции была простая мысль — познакомиться с бытом, традициями, обычаями жителей деревень, родившихся еще в начале прошлого века, прикоснуться душой и сердцем к их глубокой вере, выстраданной и пронесенной сквозь годы гонений. Мы хотели почувствовать живую связь времен, понять, что же дает им, немощным и в большинстве своем одиноким, силы радоваться жизни.
Первый урок деревенской вежливости нам, городским жителям, преподает местный батюшка — отец Олег:
— В городе много людей и там не принято здороваться с каждым встречным, а здесь все по-другому, — завершает он свое первое поучение. И вдруг кто-то воскликнул: "Козы!" Это прозвучало почти командой, и вся экспедиция рванулась к церковному забору, из-за которого нас уже внимательно рассматривали диковинные рогатые животные.
— Что поделаешь — дети, — снисходительно улыбаясь, произнес отец Олег.
— Отец Евгений! Вам лодка нужна? — читает мои мысли Борис Васильевич. Он приехал из Мурманска и все лето живет в деревне.
— Да неплохо бы...
— Так берите, когда хотите, только привязывайте хорошенько.
Лодка нам нужна была позарез. Другой берег манил черникой и глухими деревнями, которые мы должны были посетить. Наладив быт и церковную жизнь нашей экспедиции, каждый день которой начинался и заканчивался молитвой, взялись исполнять составленную заранее программу.
Деревня Любавчиха расположена на крутом берегу Сухоны. Захожу в один из домов, знакомлюсь с хозяйкой. Во двор постепенно входят все наши, и старушка удивляется:
— Караушеньки! Да как вас много-то. Слышала про вашу експендицию.
— Может, воды наносить? — предлагаю, глядя на пустые баки и ведра.
— Да мне сосед помогает когда...
Задача понятна. Быстро расхватали ведра; через полчаса и в доме, и в огороде было наполнено всё, куда можно налить воду.
— Да не старая я еще, — ворчит Аполлинария, однако в голосе чувствуется особая нотка: приятно ведь, когда за тобой ухаживают. Приглашает в дом. Толпой вваливаемся в избу, устланную домоткаными половиками, и слышим наконец долгожданные рассказы о том, как раньше жили, как Богу молились.
Я ведь церкву с детства люблю. Помню, как батюшко приезжал, стол посреди деревни ставили и сноп посреде — дожинки. Это на Покров было. Народу много. Молились. Батюшку-то отец Философ звали. Все к нам в гости ходил. Строгий был. Бывало, спрашивает на исповеди: не воровали ли горошку, мамку слушали ли?
|
|
Рассказывает о том, как церковь закрыли и отца Философа арестовали... Вспоминает не только грустное:
— А гуляли как раньше — весело было! Но сначала все к обедне шли, и парни, и девки, а уж потом веселились.
И снова о горьком — о колхозах, о войне, о голоде. Поделилась материнской печалью о потере сына, перекрестилась, глядя на храм, видневшийся из окна.
Были у нас и походы, ночевки в палатках на берегу реки, обеды у костра... Нас очаровали красивые тихие вечера и густые туманы. Но больше всего поразили далекие деревни с добрыми-добрыми людьми, которые угощали нас и парным молоком, и простоквашей, снабжали горячими пирогами и молодым картофелем.
А мы складывали поленницы, носили воду и мыли полы, принимая в благодарность воспоминания тех, кому уже далеко за восемьдесят.
Посещение Тотьмы — особая страница в дневнике нашей экспедиции. Старинный русский город с храмами-кораблями. Знакомство с ним мы начали с Троицкой церкви, где покоятся мощи преподобного Феодосия Тотемского. Довольно слаженно пропели "Отче наш" и "Символ веры", приложились к святыне.
Искоса смотрю на лица наших девчонок, внимающих рассказу отца Анатолия, и думаю про себя: в какой дивный мир окунулись они — дети из детского дома, встретившись с Православием! Ведь им предоставилась удивительная возможность — не просто услышать и увидеть, но и опытно прочувствовать то, что является душой народа, его сердцем, — веру.
На прощанье с Тотьмой отец Георгий — настоятель храма, преподал нам благословение, а матушка вынесла два огромных пирога с ягодами, которые нам очень пригодились по возвращении. Многое не успели еще посмотреть — поджимало время, да и устали уже. Спрашиваю для порядка:
— Не хотите ли еще чего?
А мне хором:
— Мороженого!
И вновь наша Усть-Печеньга. Впереди еще два похода — в Великий Двор, в Княжиху и Нефедиху. Нам рассказывали, что там и говор другой, а те, кто постарше, так и в пестряках ходят — это одежда такая старинная, домотканая еще. И правда, ходят ведь и говорят как-то по-особенному. А избы-то какие — все в узорах, как в кружевах!
Входя в дом, крестимся на образа, чинно садимся на лавку.
— Этот сарафан на праздники надевали, а это казачок. Поди-ка, не видали такого? — выкладывая из сундука наряды молодости, приговаривает бабушка Раиса. Ей уже около девяноста. — А это, гли-ко ты, — мое венчальное.
— Да больно уж оно плоховато выглядит, — произношу робко.
— Так ведь мати моя еще в нем венчалась!
Все посмотрев, прощаемся, благодарим за гостеприимство.
— Приезжайте еще, — говорят.
— Приедем, коли Бог даст, — отвечаем, пытаясь говорить по-здешнему. Нас провожают за деревню.
— Смотри, собака траву ест — видать, к дождю. Хотя как знать — все сейчас не так стало... Ну, поезжайте с Богом.
Подошел колхозный автобус, и мы отправляемся обратно. А на другой день действительно пошел дождь.
|
|
Священник Евгений Палюлин,
руководитель епархиального православного центра социальной помощи
28 августа 2001 года.
К Содержанию >>>
|
|
|
|
И РАДОСТНО, И ГРУСТНО
|
|
Православная экспедиция вологодского храма Свт. Николая во Владычной слободе в Вытегру продолжалась пять дней, с 6 по 11 июля.
В экспедиции принимали участие настоятель храма иерей Евгений Палюлин, мужской хор, а также врач В.А. Скоморохов.
В этой отдаленной части Вологодской епархии почти нет действующих храмов, а до Кириллова и Белозерска довольно далеко.
С поворота на Липин Бор начинается грунтовая извилистая дорога с рытвинами и ухабами. Вместе с бездорожьем начались дремучие леса, мы словно в сказку попали. Вспоминались знакомые еще со школьной скамьи слова: "... там чудеса, там леший бродит...". К слову сказать, встретились мы и с чудесами. Да разве это не чудо, что сохранилась вера в этих отдаленных местах, сохранились в некоторых домах и старые иконы?! В одной деревне по пути следования мы повстречали старушку. Вглядываясь в нас, она так и сказала: "Неужто не во сне вижу?".
И "лешие" тут побродили. Вот уж пронеслось лихо по русской земле! Обезображенные, порушенные храмы, заросшие погосты, пустующие деревни, заколоченные избы — и это мы видели на пути.
В поселке Мирном, где находится один из лес-промхозов Вытегорского района, нас встретили без особого радушия, хотя и были оповещены заранее. Однако белая "газель", которую нам выделила администрация области, батюшка, врач, подтянутые ребята из хора тут же привлекли всеобщее внимание. К нам подходили неуверенно, как будто боясь чего-то, так неспешно завязалось общение.
И еще по поводу лиха на русской земле. Когда-то разрушали храмы, которые являлись средоточием духовной и культурной жизни в деревнях и весях; на их месте зачастую строили клубы и библиотеки. А сейчас мы видели пустующие клубы с выбитыми дверями и стеклами.
— Как живут, чем занимаются люди?
— Пьют, — ответила на мой вопрос собеседница.
Исчерпала себя, не имея корня, увяла советская псевдокультура. Пустота на селе.
Мы остановились у больницы, так называют местный социальный приют, где доживают последние дни около 20 старушек. От них отказались близкие, а у кого-то просто никого из своих не осталось.
— Они "тяжелые", — так пояснила вышедшая нам навстречу женщина.
Им, лежащим уже на смертном одре, мы пели молитвы, многим известные еще с детства: "Богородице, Дево, радуйся", "Отче наш"... Многие подпевали, а некоторые даже не знали, как перекреститься.
— А я ведь многое знаю, — сказала, подсев к нам, невысокая старушка, — и "Верую", и канон Пасхи, и еще..., — загибая пальцы, стала перечислять она. — Мама у меня ведь в церковном хоре пела, а потом все разрушили....
Мы говорили о молитве, о Боге, о вере, о старых временах и о "нонешнем". Многие давно желали креститься. И еще — совсем не плакали дети, окунаясь в воды нашей импровизированной купели. "Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся..." — звучало над селом слаженное пение мужского хора. На скамейке, прямо у здания, шел медицинский прием.
— Мы вот хотели было в город... — так и не договорила женщина: увидев врача, она направилась к нему. Кстати, медикаменты на приеме выдавались бесплатно.
Поздно вечером мы отправились в дальнейший путь. В поселке Анненский Мост нас радушно встретил глава сельской администрации Бронислав Ильич. Утром в поселке появились афиши, извещавшие о нашем приезде. Мы разместились в клубе, разложили иконы, книги, приготовили купель, сооружив её из двух ванн, наносили воды, приготовили кабинет для врача.
Нас внимательно разглядывали, задавали вопросы, а одна женщина даже недоверчиво спросила: "Вы, случайно, не артисты? Что-то больно все у вас организованно. Я вот давно хотела креститься, но сначала посмотрю на вас". А после ее крещения мы долго и душевно разговаривали.
|
|
И вновь медицинский прием и консультации, были и такие, кто тут же получил направление на лечение в Вологду, так как Владимир Александрович Скоморохов, путешествовавший с нами, — главный специалист управления здравоохранения области.
В Анненском Мосту мы пробыли целый день и вновь в путь. Просигналив два раза, наша белая "газелька" взяла курс на Вытегру. Опять замечательные места, красивое бездорожье, озерный край.
Служили панихиду на Оште, где 55 лет назад были бои. Собралось много ветеранов и участников Оштинского сражения, на вертолете прилетел губернатор. Молились о павших воинах и на городском кладбище, там тоже есть солдатские могилы. Были концерты духовной музыки, а специально для ветеранов, по их просьбе, прозвучали песни военных лет. Их тоже исполнил мужской хор. Служили молебен и в доме престарелых в г. Вытегре.
Вытегра — красивый город с огромным Сретенским собором, где сейчас пока соседствуют и храм, и музей; правда, для музея уже готовится новое помещение и он скоро переезжает. Батюшки своего пока в Вытегре нет, туда приезжает отец Андрей Пылев из вологодского храма Александра Невского.
Зато в Вытегре много сектантов, и они тоже подходили к нам, уж этих ни с кем не перепутаешь.
— Ведь сказано в Писании: не сотвори себе кумира, а вот вы... — И начинается дискуссия.
— Батюшка, или как там вас называют, а что нужно для того, чтобы креститься? — с лукавой ухмылкой спрашивает нас женщина в белом халате, она из так называемой харизматической секты.
— Матушка, вера в Господа нашего Иисуса Христа, жажда быть с Ним и в Его Святой Церкви...
Вопрошающая так и осталась стоять с открытым ртом, видимо, чего-то другого ожидала она от православного священника.
— Почему вы не почитаете Иегову, вы что, не читали Писание?
— Читали, читали. Это одно из имен Божиих, их в Святом Писании встречается много: Саваоф, Крепкий, Иегова, Адонаи, более 200, но ни одно из них не указывает на сущность Божию, а описывает свойства Божии.
— А покажите, где это в Писании говорится, что Бог — Троица?
— Пожалуйста: "Ибо три свидетельствуют на Небе: Отец, Слово и Святый Дух, и Сии три об одном", это сказано в Первом соборном послании святого апостола Иоанна Богослова, 5-я глава, 7-я стих.
Это уже были "Свидетели Иеговы". Приверженцев этой секты легко узнать по их вопросам. Сектанты везде одинаковы, везде одинаково настроены против православия и православной культуры. И этот стоящий на холмах красивый город с великолепным собором, пока еще без крестов на куполах — не исключение.
Наша поездка подходила к завершению. Утомившиеся от многочисленных концертов и богослужений хористы уже дремали в машине. Батюшка с хрипотцой в голосе от многих бесед и разговоров пристроился в кабине; чувствуется, устал и наш врач Владимир Александрович, в его руках коробочка с тонометром, с ним он почти не расставался.
Обратной дорогой почти все молчат, устали. Много было интересного, прежде всего - встречи с людьми, вспоминаются блестящие от слез глаза бабушек из дома престарелых, испытующие и вопрошающие взгляды жителей поселков, их многочисленные вопросы.
Смешанное чувство — и радостно, и грустно. Радостно от встреч с людьми, такими разными, живущими вдалеке от храмов, но тяготеющими к вере. Грустно от того, что многие люди, выросшие вне православия, а теперь потерявшие всякий жизненный ориентир, даже и не пытаются найти себя в культуре и в вере собственного народа.
Поистине "жатвы много, а делателей мало; итак молите Господина жатвы, чтобы послал делателей на жатву Свою" (Мф. 9,37-38).
|
|
Иерей Евгений ПАЛЮЛИН,
настоятель храма Святителя Николая во Владычной слободе.
1999 г.
К Содержанию >>>
|
|
